воскресенье, 27 марта 2011 г.

Е. Антипов, "Слово о Бурлуцком" (2009)

С усами шлях, семит с косицей, ростом вполне высок (и вижу:) ему бы бант – чтобы с отливом, чтобы из серебряного века. Подозрительно изящен – но нет же, просто романтик, сомелье.
Сомелье – человек с тонким мизинцем, говорящий: то не вино, друзья, и вон то не вино, хоть и в позолоте, а вот это неброское, оно достойное нас.
Отличать настоящее от прочего – дело, о боги, нужное. Да не благодарное. Ибо все вокруг знатоки, а их много, всех. А сам-то и юн. В смысле, в меру, на излете.
В ботинках лакированных, а Соснорой интересуется. Ну-ну; смелей, сомелье.



Сын уральского авторитета, а чтит книги. Вид надменен, ан нет: отнюдь.
Говорит о поэзии, умен-человек. Жаль (думал я), если не талантлив.
Теперь о стихах.
Вышла книга «Fumage»: черноесбелым, оформление со вкусом. На обложке мелкими буквами: Кирилл Бурлуцкий. В книге же: статья вступительная, эссе, манифест, разговор с Соснорой. И стихи собственно.
Но – стихи ли? – спросит прохожий в тулупе. Ибо как понять написанное:

Колышем долгою, мой путь у Питера —
тéатра серых навечных дождей.
Перецелкована
                  будь
      и огрошена
медь мне прочная сил лошадиная.

Стаен сотнею бродячих заполночь —
стон мой сущий
    лучина в окне.
Тьма там и лобное есть я у партера:
сцена и всадник, и волки
                                  и век.
По каким признакам, стихи? – не унимается прохожий. По следующим (отвечаю я): синтаксис тот, что требует поэзия, ибо рождает синтаксис периферийные смыслы с картинками: «…раненько ставшая слышится мать…», «я тополь и берез не примечаю: столик чаю хлеба и светло».
А ведь, прохожий, что тут непонятного: «любовну лодочку раз­бил о пил»?
Читатель 21 века, подготовленный читатель, читает такое легко. Поскольку – сто лет, как Шкловский свою теорию провозгласил, уж тридцать лет, как Соснора такое пишет.
…Ой же, чувствует мой ум, отсюда ноги и растут. Но Соснора вдохновил многия, но пришли от них подражатели и рассыпались. Оттолкнуться же, понять правильно – дело высокое, творческое: традиция, можно сказать.
Впрочем: «не бес, а людный загород в иголках щек и вою». А ведь на вытье лицензию вымолить надобно. У Сосноры биография как сериал: смерть в отрочестве, еще пара смертей в здравом возрасте, протуберанцы публикаций, Сорбонна, Ватикан, советские скандалы и легендарный алкоголизм. Соснора сам по себе – как красный флаг над корридой, он может позволить себе всякое. Но может ли выть автор молодой и новый? Не знаю, будем думать.
"Fumage" не только название книги. Оно означает, закоптить и увидеть нечто. Но ведь тут с пол-оборота все ясно, как божий перст:
Звезда!

вечёр и нá людях зимою падала
тьмою нарядна
долго ж дόлжному я не предал
блеску злáтого
златое в большем там и тогда
может и где
блéкнешь быстро в там высоте
ясным лишь теряется зре

Зачем-то где-то в эпиграфе упомянут то Б.Пастернак, – кто такой? – то Блок со своей аптекой. Для юмора ли, от надменности?
Хорошая книга, радостная.


Рисунок, Евгений Антипов.

четверг, 24 марта 2011 г.

воскресенье, 20 марта 2011 г.

фото из ГЭЗ-21

18 марта. "Звучарный вечер. Дегустация звука": Кирилл Бурлуцкий, Сергей Бирюков и Владимир Розанов. В "ГЭЗ-21" Санкт-Петербург.
Несколько фото, а остальные здесь.


суббота, 19 марта 2011 г.

"Звучарный вечер. Дегустация звука"

18-го марта в ГЭЗ-21 состоялся поэтический вечер Сергея Бирюкова и Кирилла Бурлуцкого.

Вечер собрал более сорока человек (при вместимости зала - 50 чел.).  Концерт начался, что стало уже вполне традиционно - с неожиданного выхода на сцену пианиста Владимира Розанова и его игры. Представил выступающих Павел Арсеньев.

Поэтический вечер длился без малого полтора часа!
Без продыха и без отрыва! На одном дыхании!

Более подробный отчет завтра, с фото-материалом!




Данила Давыдов. Рецензия в журнале "Воздух"


        Первая книга молодого поэта родом из Новоуральска, последние несколько лет живущего в Санкт-Петербурге. Название книги отсылает к сюрреалистическому приёму (фр. копчение, окуривание), подразумевающему использование в качестве инструмента для получения изображения копоть свечи, керосиновой лампы и пр. Бурлуцкий выдвигает этот метод как метафору противостояния различным «практикам «концептуализмов»«, к которым он относит «постконцептуализм», «новую искренность» и даже «актуальную поэзию» (!), понятую, видимо, как некое самодостаточное направление. В качестве образцов, на который он ориентируется, Бурлуцкий называет футуризм и имажинизм. Вне авторской манифестации опыты Бурлуцкого представляют собой местами занятный пример канонизации (пост)авангардных приёмов (от зауми до произвольной графики).         
Мне нет ни сна, и ночь - не мгла, / ни дела, / и так долгое - не лето.